- Я не имел права расспрашивать тебя о том парне. Я не позволяю расспрашивать меня о моей жизни, поэтому я не имею права задавать тебе подобные вопросы. 

  Не собираюсь спорить с такой логикой. 

  - Я просто не знаю, как бороться с этим между нами. - Он делает шаг ближе ко мне, и я встаю. Он обнимает меня за плечи и прижимает к своей груди. - Я не знаю легкий или даже вежливый способ сказать это, но то, что я сказал Корбину, это правда. Я никогда не смогу снова полюбить кого-то. Я этого не заслуживаю. Но я несправедлив к тебе. Я знаю, что в твоей голове путаница, знаю, что сделал тебе больно, и сожалею об этом. Мне нравится быть с тобой, но каждый раз, когда я с тобой, я боюсь, что для тебя это больше, чем это есть на самом деле. 

Я знаю, что у меня должна быть какая-то реакция на все, что он только что сказал, но я все еще обрабатываю его слова. Каждое из его признаний должно быть как красный флаг, потому что все они содержали жестокую правду, что он не планирует любить меня или иметь отношения со мной, но красный флаг не поднимается. 

  Только зеленый. 

  - Это я специально не хочу любить тебя, или это я вообще не хочу любить? 

  Он тянет меня от груди, чтобы смотреть на меня, когда отвечает на мой вопрос.

- Я вообще не хочу любви, Тейт. Когда-либо. А именно тебя я просто... хочу. 

 С этим ответом я влюбляюсь в него и снова ненавижу. 

  Я так облажалась. Все, что он говорит, должно заставить меня убежать, но вместо этого, заставляет меня хотеть обернуть руки вокруг него и дать ему то, что он готов принять от меня. Я вру ему, и вру себе, и это не хорошо для нас обоих, но я не могу остановить слова, которые выходят из моего рта. 

  - Я могу справиться с этим до тех пор, пока все остается простым, - говорю я ему. - Когда ты вытащил все свое дерьмо наружу несколько недель назад, уйдя прочь и хлопнув дверью? Это не просто, Майлз. Такие вещи делают все сложным. 

  Он кивает, осознавая то, что я сказала. 

- Просто, - говорит он, катая слово во рту. - Если ты сможешь сделать все простым, я тоже смогу это сделать. 

  - Хорошо, - говорю я. - И когда это станет слишком трудным для любого из нас, мы прекратим это навсегда. 

  - Меня не волнует, если это станет слишком сложным для меня, - говорит он. - Я беспокоюсь, что это станет слишком трудно для тебя. 

  Я тоже беспокоюсь о себе, Майлз. Но я хочу быть здесь и сейчас с тобой намного сильнее, чем беспокоиться о том, как это в итоге повлияет на меня. 

  С этой мыслью, я вдруг придумываю свое правило. Он охранял свои границы все это время, защищая себя от уязвимости, которой была подвергнута я. 

  - Думаю, что я, наконец, придумала свое правило, - говорю я. Он смотрит на меня и поднимает бровь, ожидая того, что я скажу. - Не давай мне ложную надежду на будущее, - говорю я. - Особенно, если знаешь, что в твоем сердце мы никогда не будем вместе. 

  Его поза сразу ожесточается. 

- Я сделал это? - Спрашивает он, действительно обеспокоенно. - Я дал тебе ложную надежду? 

  Да. Около тридцати минут назад, когда смотрел мне в глаза все время, пока был внутри меня. 

 - Нет, - говорю я быстро. - Просто убедись, что не делаешь или говоришь вещи, которые заставили бы меня думать иначе. Пока мы оба видим вещи такими, какие они есть, я думаю, все будет в порядке. 

  Он молча смотрит на меня некоторое время, изучая. Оценивая мои слова. 

- Не могу сказать, ты действительно зрелая для своего возраста или реально чокнутая. 

  Я пожимаю плечами, охраняя свои чувства глубоко внутри. 

- Уверена, нездоровая смесь обоих. 

  Он прижимается своими губами к моей голове. 

- Кажется, будто я действительно ебнулся, раз говорю это вслух, но я обещаю, что не дам тебе надежду для нас, Тейт. 

  Мое сердце сжимается от его слов, но лицо заставляет улыбнуться. 

- Хорошо, - говорю я. - У тебя есть серьезные проблемы, которые отчасти бесят меня, и я очень надеюсь, что однажды влюблюсь в эмоционально стабильного человека. 

  Он смеется. Наверное, потому что он знает, что шансы найти того, кто сможет мириться с такого рода отношениями, если вы даже сможете их так назвать, чрезвычайно низки. Но, так или иначе, одна девушка, которая может быть рада тому, что с ней только что произошло, уходит по коридору от него. И он на самом деле любит ее. 

  Ты любишь меня, Майлз Арчер. 

• • •

  - Корбин узнал, - говорю я, оказавшись рядом с Кэпом, ставшем моим обычном месте. 

  - Ой-ой, - говорит он. - Мальчик еще жив? 

  Я киваю. 

- В настоящее время, да. Хотя не знаю, как долго это будет продолжаться. 

  Двери в коридор открываются, и я вижу, как Диллон входит внутрь. Он снимает шляпу с головы и стряхивает с нее капли дождя, когда идет к лифту. 

  - Иногда мне жаль, что рейсы, которые я посылаю, не падают, - говорит Кэп, разглядывая Диллона. 

Думаю, Кэпу не нравится Диллон. Я начинаю чувствовать немного жалости к Диллону. 

  Он видит нас как раз до того, как оказывается у лифта. Кэп тянется, чтобы нажать кнопку вверх, но Диллон достает ее раньше. 

- Я способен сам вызвать себе лифт, старик, - говорит он. 

  Я смутно помню, что думала десять секунд назад о Диллоне и, как чувствовала жалость к нему. Я пытаюсь вспомнить сейчас. 

  Диллон смотрит на меня и подмигивает. 

- Что ты делаешь, Тейт? 

  - Мою слонов, - говорю я с каменным лицом. 

  Диллон смотрит на меня запутанным взглядом, вообще не понимая мою неопределенную реакцию. 

  - Если не хочешь саркастический ответ, - говорит ему Кэп, - не задавай глупых вопросов. 

  Двери лифта открываются, и Диллон закатывает глаза от нас обоих прежде, чем зайти в него. 

  Кэп резко переводит взгляд на меня, и усмехается. Он поднимает ладонь в воздух, и я даю ему пять. 

Глава 24

 Майлз 

  Шесть лет назад   

  - Почему все желтое? 

Отец стоит в дверях спальни Рейчел, глядя на вещи, которые мы собрали в течение нескольких месяцев, с тех пор как он узнал о ее беременности. 

- Как будто сюда вырвало Большую Птицу. 

Рэйчел смеется. Она стоит в ванной комнате перед зеркалом, нанося последние штрихи макияжа. Я лежал на своей кровати, наблюдая за ней. 

- Мы не хотим знать мальчик это или девочка, поэтому покупаем вещи нейтральных цветов. 

Рэйчел отвечает на вопрос моего отца, как будто он был одним из многих подобных вопросов, но мы оба знаем, что это первый. Он не спрашивает о беременности. Он не спрашивает о наших планах. Он, как правило, выходит из комнаты, если Рейчел и я находимся в ней. 

Лиса не сильно отличается. Она еще не прошла точку разочарования и печали, и мы не подталкиваем ее. Это займет время, поэтому Рейчел и я даем его им. 

Прямо сейчас, у Рейчел есть только я, чтобы поговорить о ребенке, а у меня только она, и даже притом, что кажется этого слишком мало, этого более чем достаточно для нас обоих. 

- Как долго будет длиться церемония? - спрашивает меня отец. 

- Не более двух часов, - отвечаю ему я. 

Он говорит, что мы должны идти. 

Я говорю, что, как только Рейчел будет готова, мы сможем пойти. 

Рейчел говорит, что она готова.  

Мы идем.

  • • •

- Поздравляю, - говорю я Рейчел. 

- Поздравляю, - говорит она мне. 

Мы оба выпустились три часа назад. Теперь мы лежим на моей кровати, думая о нашем следующем шаге. Или, по крайней мере, я думаю. 

- Давай жить вместе, - говорю я ей. 

Она смеется. 

- Мы отчасти уже живем вместе, Майлз, - отмечает она. 

Я качаю головой.